Добровольное общество
Милосердие
Рустам Ибрагимов
Им помогли
О ребенке
12 июля Рустаму исполнилось 16 лет. С самого раннего детства он рос очень активным и любознательным ребенком. Но был худеньким, маленьким, синюшным, очень бледным, совсем не загорал, быстро уставал, задыхался. Ему хотелось играть, бегать, прыгать как все дети, но он часто терял сознание. Причина этого – врождённый порок сердца.
Активные движения в садике часто доводили Рустама до обмороков, приходилось вызывать «скорую». Ему приходилось часто лежать в больницах. Когда он пошел в школу, пришлось перевести его на домашнее обучение – ему даже ходьба давалась с трудом.
Когда Рустам подрос, он старался жить как все, боролся с собой, стараясь выглядеть нормальным здоровым человеком. Он мечтал стать сильным и многое сделать в жизни.
Александре Ибрагимовой предлагали сделать операцию сыну еще в раннем возрасте, но она боялась, зная истории многих детей, которые умирали на столе кардиохирурга. Но, в конце концов, она согласилась, узнав, что появились новые медицинские технологии. Мальчику оформили квоту на операцию в НИИ педиатрии им Сызганова, но операцию из года в год откладывали, объясняя большой очередностью.
Летом 2008 Александре Ибрагимовой удалось отвезти сына на консультацию кардиологов Томского НИИ кардиологии в Алматы. Томичи подтвердили, что у Рустама хорошие шансы на удачный исход операции. Но медлить нельзя – подростковый возраст может принести необратимые изменения, и в операции может быть отказано.
Мама воспитывает Рустама одна, папа умер от излучения, полученного в ходе ликвидации последствий аварии в Чернобыле. У семьи Рустама не было возможности оплатить операцию, на которую требовалось 5 500 долларов. Деньги было собраны казахстанцами через фонд «Добровольное Общество «Милосердие».
25 ноября 2008 года Рустаму сделали операцию в Томском НИИ кардиологии. Сейчас он еще в Томске, восстанавливается после тяжелой операции. Но прогнозы томских врачей очень хорошие. Мы желаем Рустаму скорейшего полного выздоровления и надеемся, что еще до Нового года он вернётся домой в Казахстан.
* * * * * * * * * * * * * * *
Дата рождения: 12 июля 1992
Место жительства: Атырау
Диагноз: Врождённый порок сердца. Тетрада Фалло. НК-2А. ФК-3.
Стоимость операции: 5 500 USD
Заключение главного внештатного кардиолога Атырауской городской больницы, 19.09.2008:
Рекомендовано оперативное лечение в условиях Томского кардиоцентра, так как хирургическое лечение в Казахстане невозможно, из-за длительного нахождения на очереди для получения квоты, очередь госпитализации и оперативного лечения в Казахстане ожидается на 2009г.
Заключение врачей Томского НИИ кардиологии:
Ребенок консультирован 22.07.2008. рекомендовано оперативное лечение врожденного порока сердца – радикальная коррекция.
* * * * * * * * * * * * * * *
Обращение
Дорогие добрые люди!
Уважаемые сотрудники Добровольного Общества Милосердие!
Пишет Вам мама мальчика, инвалида с детства, Рустама Ибрагимова. Он родился в 1992 с врождённым пороком сердца. Моё письмо – крик материнской души, взывающей о помощи, в которой мы так нуждаемся. Я пишу и прошу не только о своём сыне. Больно видеть, как мучаются детки и их мамы от проблем с сердечком. Когда я раньше видела таких детей – всегда жалела их и думала, не дай Бог вот так вот мучаться. И не знала, что судьба уготовила мне «подарок» с такими вот тяготами в жизни – как будто наказала за такие мысли. Но я же думала об этом с сочувствием и не желала никому плохого.
Я знаю, Вы помогаете многим, протягиваете руку помощи, и Ваши руки творят чудеса – дарят безнадёжным, если можно так сказать, детям, вторую жизнь, с её новыми ощущениями и радостями.
И я умоляю подарить такую жизнь моему мальчику тоже. Дайте ему шанс быть таким, как его ровесники и друзья, пожить, как живут все здоровые мальчики и девочки. Мне как маме больно наблюдать, как он с самого детства борется со своим недугом и самим собой. Маленьким он всего этого не понимал и рос, на удивление, очень активным и любознательным ребенком. Но был худеньким, маленьким, синюшным, очень бледным, совсем не загорал, быстро уставал, задыхался. Сын синел при каждом движении: губки, носик, лобик, пальчики – всё синее, даже черное при сильной нагрузке. Еще и куриная грудка от неправильной работы сердца. Страшно было смотреть, я нисколько не преувеличиваю. Но он все равно шустрил, ничем было не угомонить, хотя при этом часто терял сознание, а потом приходил в себя и ничего не помнил. Когда подрос, стал понимать и спрашивать – что же с ним происходит. Ему ведь хотелось играть, бегать, прыгать – мальчишку же не удержать, даже если он понимает, что всё это приносит ему боль.
Мне нужно было работать, а Рустама было не с кем оставить. Бабушка и дедушка наотрез отказались за ним присматривать, вдруг что-то случится – они не справятся. Я оформила его в садик, где сама работала, носила его туда каждый день – он иногда просто не мог ходить, сделает несколько шагов и садится на корточки. Так и я таскала его на руках практически до 7 лет, не только в садик – вообще везде. Но Рустам радовался жизни, как только тог.
Воспитатели в садике не понимали такого диагноза, заставляли больше двигаться, говорили, что так полезнее для сердца. Я спорила с ними, потому что бывало, что столько движений доводили его до обмороков, приходилось вызывать скорую. В общем, воспитатели не очень хотели такого ребенка в садике.
Мы с Рустамом часто лежали в больницах, и с самого рождения состояли на учёте у кардиолога. Сын очень боялся больниц, всё время бился в истерике, когда нужно было ложиться. Врачи разрешали мне быть с ним, даже когда он подрос – боялись, что без меня умрёт, сами так и говорили.
Когда сын пошел в школу, учителя узнали про его болезнь и относились с пониманием и осторожностью. Когда становилось плохо – отпускали домой, разрешали отлежаться несколько дней. Бывало, что вызывали скорую прямо в школу, боялись ответственности. Потом Рустама перевели на домашнее обучение – он ходил-то с трудом, с частыми остановками, случались приступы. Часто бывало, что прибегали одноклассники, которые шли с ним домой, или соседи – чтобы я забрала его, потому что сам не мог уже идти. Как-то отправила его в магазин, а там был мальчик с мамой. Он увидел Рустама и сказал маме: «Смотри, живой мертвец». И Рустам стеснялся своего вида. А ему так хотелось выходить на улицу, гулять, играть с друзьями в футбол. Но всё это давалось ему с трудом, хотя он старался подражать ровесникам и не показывать, как ему плохо и как трудно ходить и дышать. Говорил мне: «Мама, не переживай, я чувствую себя хорошо, пусть так всегда и будет, а если что случится, умру, так умру, мне там лучше будет».
Сейчас Рустам вырос, возмужал, похорошел, хоть немного поправился, а то совсем был комарик. Старается жить как все, но я-то вижу, как ему плохо. Я же мама, чувствую, как он борется с собой, стараясь выглядеть нормальным здоровым человеком. Но, приходя с улицы, падает у порога и лежит по полчаса, пока силы не придут. А потом закрывается в своей комнате и плачет от усталости и бессилия. Он мечтает стать сильным и многое сделать в жизни.
Была бы возможность, не задумываясь, вырвала бы и отдала свое сердце. Я перенесла тяжёлую беременность, у меня самой сердце не в порядке. Отец Рустама любил выпить, я боролась с его вредной привычкой и сильно при этом нервничала, кричала, плакала. Бывало, что он меня бил, пьяным иногда становился просто бешеным. Я забеременела случайно, и уже после того, как муж побывал на Чернобыльской АЭС. Тогда туда набирали безработных и обещали хорошие деньги, но предупреждали, что это опасно. Он и умер через 13 лет от переизлучения, смерть была медленная, с торможением головного мозга. Я поздновато узнала, что беременна, аборт уже нельзя было делать, решили рожать на свой риск. Но я и думать не могла, что будет так плохо. Еще в роддоме сказали про шумы в сердце, что это, скорее всего, врождённый порок. Но успокаивали, что сын перерастёт, и всё может пройти. Но становилось всё хуже и хуже. Я корю себя, что дала своему ребенку такую тяжелую жизнь, но рада, что не убила свою крошку, что он у меня есть. Хоть мы и мучаемся всю жизнь по больницам. Рустаму дали инвалидность III группы, её надо продлять каждые полгода, потому что его проблему можно решить оперативным путём.
Операцию нам предлагали сделать с раннего возраста, но я боялась. Я слышала про многих детей, которые умирали, потому что операция не удавалась. Вот я и боялась класть дитя под нож. Хотела помочь и боялась, сердце разрывалось – что делать? К тому же с финансами у нас всегда было туго, а деньги на лечение нужны каждый месяц – для поддержки, витамины, УЗИ снимать, кардиограмму, и всё платно. Мама моя пенсионерка, старший сын окончил школу, работает учеником на СТО. В 2001 умерла сестра, в 2002 – муж, через полгода умер мой отец. Всё это тоже затраты. У родственников свои проблемы. Мы люди далеко не богатые – я вдова, работаю то тут, то там, так как такого работника долго не терпят, мне надо часто отпрашиваться в больницы. А мне действительно надо много времени для ухода за Рустамом – везде гоняют от очереди к очереди. Вот в данный момент я не работаю, да и помощи ждать неоткуда. А операции платные и стоят дорого.
Когда мы в итоге согласились на операцию, в акимате нас оформили по квоте в Национальный центр им Сызганова. Но нас из года в год откладывают. Объясняют большой очередностью. А сколько можно ждать – время уходит, мальчик растёт. Может, уже и поздно будет. А тут вдруг консультация в Алматы, приехали российские врачи, кардиолог срочно отправила нас туда. Я заняла денег на дорогу, до сих пор отдаю. На обследовании нам сказали, что операция необходима и может дать положительные результаты. Направляют в Томск. И я очень хочу помочь своему ребенку, но денег на оплату операции у меня нет. Просить у спонсоров – безнадёжно, таких как я много, которые ищут деньги, и лишний раз не дадут. Да и не везет мне, не могу выпрашивать даже на такие дела. Мне трудно писать и просить Вас об этом, но другого выхода у меня нет. Нас направили на операцию как бы от фонда ДОМ, мы и зацепились за Вас, как за соломинку – извините на откровенность.
Прошу вас – помогите! Вы наша последняя надежда и, может быть, наш последний шанс, ведь Рустаму уже 16 лет. Он умный, хороший мальчик, я его очень люблю, и не хочу потерять. Мы от всей души будем Вам благодарны до конца жизни. Мы верим и надеемся, что Вы сможете нам помочь. И я желаю Вам здоровья, говорю огромное спасибо от себя и от всех мам таких вот детишек, которым Вы помогли и еще, дай Бог, поможете.
Извините меня на такое длинное письмо, но я не могла иначе – хотелось описать, по возможности, всё о нашей жизни, чтобы всё понятно объяснить.
Удачи Вам всем, и мы ждём ответа.
С глубоким уважением
Александа Ибрагимова, мама Рустама
P.S. Для поиска благотворительной помощи разрешаю использовать в СМИ, включая Интернет, любой из высланных мной документов, в том числе медицинские справки и фотографии.
Активные движения в садике часто доводили Рустама до обмороков, приходилось вызывать «скорую». Ему приходилось часто лежать в больницах. Когда он пошел в школу, пришлось перевести его на домашнее обучение – ему даже ходьба давалась с трудом.
Когда Рустам подрос, он старался жить как все, боролся с собой, стараясь выглядеть нормальным здоровым человеком. Он мечтал стать сильным и многое сделать в жизни.
Александре Ибрагимовой предлагали сделать операцию сыну еще в раннем возрасте, но она боялась, зная истории многих детей, которые умирали на столе кардиохирурга. Но, в конце концов, она согласилась, узнав, что появились новые медицинские технологии. Мальчику оформили квоту на операцию в НИИ педиатрии им Сызганова, но операцию из года в год откладывали, объясняя большой очередностью.
Летом 2008 Александре Ибрагимовой удалось отвезти сына на консультацию кардиологов Томского НИИ кардиологии в Алматы. Томичи подтвердили, что у Рустама хорошие шансы на удачный исход операции. Но медлить нельзя – подростковый возраст может принести необратимые изменения, и в операции может быть отказано.
Мама воспитывает Рустама одна, папа умер от излучения, полученного в ходе ликвидации последствий аварии в Чернобыле. У семьи Рустама не было возможности оплатить операцию, на которую требовалось 5 500 долларов. Деньги было собраны казахстанцами через фонд «Добровольное Общество «Милосердие».
25 ноября 2008 года Рустаму сделали операцию в Томском НИИ кардиологии. Сейчас он еще в Томске, восстанавливается после тяжелой операции. Но прогнозы томских врачей очень хорошие. Мы желаем Рустаму скорейшего полного выздоровления и надеемся, что еще до Нового года он вернётся домой в Казахстан.
* * * * * * * * * * * * * * *
Дата рождения: 12 июля 1992
Место жительства: Атырау
Диагноз: Врождённый порок сердца. Тетрада Фалло. НК-2А. ФК-3.
Стоимость операции: 5 500 USD
Заключение главного внештатного кардиолога Атырауской городской больницы, 19.09.2008:
Рекомендовано оперативное лечение в условиях Томского кардиоцентра, так как хирургическое лечение в Казахстане невозможно, из-за длительного нахождения на очереди для получения квоты, очередь госпитализации и оперативного лечения в Казахстане ожидается на 2009г.
Заключение врачей Томского НИИ кардиологии:
Ребенок консультирован 22.07.2008. рекомендовано оперативное лечение врожденного порока сердца – радикальная коррекция.
* * * * * * * * * * * * * * *
Обращение
Дорогие добрые люди!
Уважаемые сотрудники Добровольного Общества Милосердие!
Пишет Вам мама мальчика, инвалида с детства, Рустама Ибрагимова. Он родился в 1992 с врождённым пороком сердца. Моё письмо – крик материнской души, взывающей о помощи, в которой мы так нуждаемся. Я пишу и прошу не только о своём сыне. Больно видеть, как мучаются детки и их мамы от проблем с сердечком. Когда я раньше видела таких детей – всегда жалела их и думала, не дай Бог вот так вот мучаться. И не знала, что судьба уготовила мне «подарок» с такими вот тяготами в жизни – как будто наказала за такие мысли. Но я же думала об этом с сочувствием и не желала никому плохого.
Я знаю, Вы помогаете многим, протягиваете руку помощи, и Ваши руки творят чудеса – дарят безнадёжным, если можно так сказать, детям, вторую жизнь, с её новыми ощущениями и радостями.
И я умоляю подарить такую жизнь моему мальчику тоже. Дайте ему шанс быть таким, как его ровесники и друзья, пожить, как живут все здоровые мальчики и девочки. Мне как маме больно наблюдать, как он с самого детства борется со своим недугом и самим собой. Маленьким он всего этого не понимал и рос, на удивление, очень активным и любознательным ребенком. Но был худеньким, маленьким, синюшным, очень бледным, совсем не загорал, быстро уставал, задыхался. Сын синел при каждом движении: губки, носик, лобик, пальчики – всё синее, даже черное при сильной нагрузке. Еще и куриная грудка от неправильной работы сердца. Страшно было смотреть, я нисколько не преувеличиваю. Но он все равно шустрил, ничем было не угомонить, хотя при этом часто терял сознание, а потом приходил в себя и ничего не помнил. Когда подрос, стал понимать и спрашивать – что же с ним происходит. Ему ведь хотелось играть, бегать, прыгать – мальчишку же не удержать, даже если он понимает, что всё это приносит ему боль.
Мне нужно было работать, а Рустама было не с кем оставить. Бабушка и дедушка наотрез отказались за ним присматривать, вдруг что-то случится – они не справятся. Я оформила его в садик, где сама работала, носила его туда каждый день – он иногда просто не мог ходить, сделает несколько шагов и садится на корточки. Так и я таскала его на руках практически до 7 лет, не только в садик – вообще везде. Но Рустам радовался жизни, как только тог.
Воспитатели в садике не понимали такого диагноза, заставляли больше двигаться, говорили, что так полезнее для сердца. Я спорила с ними, потому что бывало, что столько движений доводили его до обмороков, приходилось вызывать скорую. В общем, воспитатели не очень хотели такого ребенка в садике.
Мы с Рустамом часто лежали в больницах, и с самого рождения состояли на учёте у кардиолога. Сын очень боялся больниц, всё время бился в истерике, когда нужно было ложиться. Врачи разрешали мне быть с ним, даже когда он подрос – боялись, что без меня умрёт, сами так и говорили.
Когда сын пошел в школу, учителя узнали про его болезнь и относились с пониманием и осторожностью. Когда становилось плохо – отпускали домой, разрешали отлежаться несколько дней. Бывало, что вызывали скорую прямо в школу, боялись ответственности. Потом Рустама перевели на домашнее обучение – он ходил-то с трудом, с частыми остановками, случались приступы. Часто бывало, что прибегали одноклассники, которые шли с ним домой, или соседи – чтобы я забрала его, потому что сам не мог уже идти. Как-то отправила его в магазин, а там был мальчик с мамой. Он увидел Рустама и сказал маме: «Смотри, живой мертвец». И Рустам стеснялся своего вида. А ему так хотелось выходить на улицу, гулять, играть с друзьями в футбол. Но всё это давалось ему с трудом, хотя он старался подражать ровесникам и не показывать, как ему плохо и как трудно ходить и дышать. Говорил мне: «Мама, не переживай, я чувствую себя хорошо, пусть так всегда и будет, а если что случится, умру, так умру, мне там лучше будет».
Сейчас Рустам вырос, возмужал, похорошел, хоть немного поправился, а то совсем был комарик. Старается жить как все, но я-то вижу, как ему плохо. Я же мама, чувствую, как он борется с собой, стараясь выглядеть нормальным здоровым человеком. Но, приходя с улицы, падает у порога и лежит по полчаса, пока силы не придут. А потом закрывается в своей комнате и плачет от усталости и бессилия. Он мечтает стать сильным и многое сделать в жизни.
Была бы возможность, не задумываясь, вырвала бы и отдала свое сердце. Я перенесла тяжёлую беременность, у меня самой сердце не в порядке. Отец Рустама любил выпить, я боролась с его вредной привычкой и сильно при этом нервничала, кричала, плакала. Бывало, что он меня бил, пьяным иногда становился просто бешеным. Я забеременела случайно, и уже после того, как муж побывал на Чернобыльской АЭС. Тогда туда набирали безработных и обещали хорошие деньги, но предупреждали, что это опасно. Он и умер через 13 лет от переизлучения, смерть была медленная, с торможением головного мозга. Я поздновато узнала, что беременна, аборт уже нельзя было делать, решили рожать на свой риск. Но я и думать не могла, что будет так плохо. Еще в роддоме сказали про шумы в сердце, что это, скорее всего, врождённый порок. Но успокаивали, что сын перерастёт, и всё может пройти. Но становилось всё хуже и хуже. Я корю себя, что дала своему ребенку такую тяжелую жизнь, но рада, что не убила свою крошку, что он у меня есть. Хоть мы и мучаемся всю жизнь по больницам. Рустаму дали инвалидность III группы, её надо продлять каждые полгода, потому что его проблему можно решить оперативным путём.
Операцию нам предлагали сделать с раннего возраста, но я боялась. Я слышала про многих детей, которые умирали, потому что операция не удавалась. Вот я и боялась класть дитя под нож. Хотела помочь и боялась, сердце разрывалось – что делать? К тому же с финансами у нас всегда было туго, а деньги на лечение нужны каждый месяц – для поддержки, витамины, УЗИ снимать, кардиограмму, и всё платно. Мама моя пенсионерка, старший сын окончил школу, работает учеником на СТО. В 2001 умерла сестра, в 2002 – муж, через полгода умер мой отец. Всё это тоже затраты. У родственников свои проблемы. Мы люди далеко не богатые – я вдова, работаю то тут, то там, так как такого работника долго не терпят, мне надо часто отпрашиваться в больницы. А мне действительно надо много времени для ухода за Рустамом – везде гоняют от очереди к очереди. Вот в данный момент я не работаю, да и помощи ждать неоткуда. А операции платные и стоят дорого.
Когда мы в итоге согласились на операцию, в акимате нас оформили по квоте в Национальный центр им Сызганова. Но нас из года в год откладывают. Объясняют большой очередностью. А сколько можно ждать – время уходит, мальчик растёт. Может, уже и поздно будет. А тут вдруг консультация в Алматы, приехали российские врачи, кардиолог срочно отправила нас туда. Я заняла денег на дорогу, до сих пор отдаю. На обследовании нам сказали, что операция необходима и может дать положительные результаты. Направляют в Томск. И я очень хочу помочь своему ребенку, но денег на оплату операции у меня нет. Просить у спонсоров – безнадёжно, таких как я много, которые ищут деньги, и лишний раз не дадут. Да и не везет мне, не могу выпрашивать даже на такие дела. Мне трудно писать и просить Вас об этом, но другого выхода у меня нет. Нас направили на операцию как бы от фонда ДОМ, мы и зацепились за Вас, как за соломинку – извините на откровенность.
Прошу вас – помогите! Вы наша последняя надежда и, может быть, наш последний шанс, ведь Рустаму уже 16 лет. Он умный, хороший мальчик, я его очень люблю, и не хочу потерять. Мы от всей души будем Вам благодарны до конца жизни. Мы верим и надеемся, что Вы сможете нам помочь. И я желаю Вам здоровья, говорю огромное спасибо от себя и от всех мам таких вот детишек, которым Вы помогли и еще, дай Бог, поможете.
Извините меня на такое длинное письмо, но я не могла иначе – хотелось описать, по возможности, всё о нашей жизни, чтобы всё понятно объяснить.
Удачи Вам всем, и мы ждём ответа.
С глубоким уважением
Александа Ибрагимова, мама Рустама
P.S. Для поиска благотворительной помощи разрешаю использовать в СМИ, включая Интернет, любой из высланных мной документов, в том числе медицинские справки и фотографии.
